В мире насчитывается 50 разновидностей шахмат. Калмыцкие шахматы называются “шатр”. Они отличаются правилами игры и своеобразием фигур. Так, в роли пешки в “шатре” выступают овца (“ковун”), а классические слоны заменены на верблюдов (“темэн”). Ладья заменена на подводу (“тергн”), которую символизирует фигура быка. Говорят, калмыки уверены, что именно в “шатр” лучшие из них, когда придет срок, сыграют с самим Буддой. Ведь именно калмыкам предназначено первыми на Нижней Волге встретить “Будду Грядущего”, который придет за “последними днями”.
Имя для маскировки
Имя “калмык” сами калмыки переводят как “отколовшиеся”, “отделившиеся”. Так этот народ назвали тюрки, по землям которых в XVI веке продвигались ойратские (западно-монгольские) племена из Джунгарии в низовья Волги, на самые южные рубежи тогдашнего Российского государства. Четыре ойратских племени однажды приняли решение “идти вслед за Солнцем” и, оставив свои земли, двинулись на запад. По дороге в неизвестность племена переплавились в единый народ.
Ойратский “бросок к Волге” до сих пор поражает воображение. Он стал одним из самых амбициозных политических проектов позднего Средневековья: ойратам пришлось преодолеть огромное расстояние в пять тысяч километров, что является нелегкой задачей и для современных путешественников. И, пройдя этот путь, вместе с новой родиной они получили новое имя.
Тюркская кличка прижилась. Примечательно, что внешнее, чужое для них название ойраты приняли спокойно. Почему? Буддийское равнодушное отношение ко всему земному? Возможно. Однако скорее всего еще и потому, что имя “калмык” позволяло им скрывать от посторонних и непосвященных настоящее название западно-монгольского народа: “улан залата хальмгуд” – “дети Солнца”. А вместе с этим именем – и калмыцкую тайну, “калмыцкий код”, историческую миссию, ради которой и создал сам себя “солнечный народ”.
Языческие, шаманские практики учат, что надо скрывать свое настоящее имя от чужаков, чтобы не стать жертвой дурного глаза. Ойраты, несмотря на приятие буддизма, оставались во многом языческим народом, верящим в шаманские искусства и в добуддийские божества. Поэтому неудивительно, что западные монголы, пришедшие на Нижнюю Волгу, имели два имени – одно, настоящее, для себя, другое, придуманное, для чужих.
Зачем ойратские племена, позднее сформировавшие “новую историческую общность – калмыцкий народ”, покинули Джунгарию и ушли на запад? Убедительного ответа на этот вопрос, как ни странно, нет до сих пор. Официальные историки видят лишь одно, сугубо “народно-хозяйственное” объяснение – поиск новых пастбищ для скота. Однако пять тысяч километров – не слишком ли “длинный забег” для этого? Тем более что в ходе такого изнурительного поиска можно было потерять не только скот, но и собственные жизни.
Похоже, более правдоподобной выглядит версия о религиозной причине “джунгарского исхода”. Популярность среди калмыков культа Будды Майтрейи (“Будды Грядущего”) позволяет предположить, что миграция на запад четырех ойратских племен была связана с ожиданиями скорого “конца света” и стремлением “калмыков” первыми встретить царевича Шакья-Муни (согласно монгольским легендам, “Будда Грядущего” должен прийти с той стороны света, куда заходит Солнце). Таким образом, в основе процесса формирования калмыцкой народности лежал поиск новой религиозной идентичности частью ойратских племен.
Калмыцкую тайну, “калмыцкий код” не расшифровать без понимания философии национального орнамента ойратов. В его основе лежит несколько смыслов, главный из которых – культ Солнца. С момента ухода из Джунгарии ойраты-калмыки подтвердили свою “солнечную ориентацию”. Цикличное восприятие жизни (связанное с восходом и заходом светила) было вполне органично как для буддийской религиозной философии, так и образа жизни кочевника. Круг, символ Солнца, стал наиболее распространенным элементом калмыцкого орнамента (одно из его воплощений – “Джунгру”, свастика, четыре “лопасти” которой – “сольвр-огур” – символизируют пассивные элементы мироздания: огонь, воздух, землю и воду).
По оценкам специалистов, именно “солнечной подоплекой” восприятия бытия следует объяснять и популярность у ойратов полной спектральной цветовой гаммы в обрядовой и повседневной практике: только в калмыцких орнаментах используются круги и “пучки лучей” со всеми цветами радуги. В том же смысловом ряду находится и склонность калмыков изображать любое движение по солнечному “маршруту”, с востока на запад. Любопытное замечание: как утверждает современный исследователь калмыцкой традиции Светлана БАТЫРЕВА, знаменитые кисточки на национальных головных уборах калмыков, равно как и желто-красные шарики-помпоны на шапках монахов, также символизируют Солнце.
Таким образом, “калмыцкий код” это прежде всего особое сочетание буддийского религиозного опыта со специфическим солнечным культом добуддийской эпохи, характерное для повседневных практик кочевого народа.
Важнейшим элементом калмыцкого исторического кода являются числа. Калмыцкая “библия” – героический эпос “Джангр” – перегружена самыми разнообразными числовыми символами, исчислениями, цифровыми операциями. Некоторые эксперты склонны видеть в этом тексте “эзотерической математики” зашифрованное пособие по древней магии (эпос “Джангр”, состоящий из двух десятков песен, был в основном написан в добуддийский, “шаманский” период). Числовое измерение “калмыцкого кода” наложило существенный отпечаток на ойратское воспитание и образ мышления. Среди калмыков немало хороших математиков, “числовое сознание” и склонность к логическому мышлению, по словам местных специалистов, заметны среди потомков ойратов. Видимо, здесь, в этом своеобразном “ойратском пифагорействе”, следует искать причины популярности шахматной игры у калмыков. Математическое восприятие повседневности калмыками имеет, безусловно, практический религиозный смысл: потомки ойратов, пришедшие на Нижнюю Волгу, чтобы встретить “Будду Майтрейю”, должны уметь рассчитать наступление “конца времен”. Иначе миссия “детей Солнца” будет невыполнима.
Наконец, еще одной важной составляющей “калмыцкого смыслового кода” является “нордическое эхо” – принцип построения “осевой” картины мира, а также проявление графических практик, характерных для арийских и нордических народов дохристианского периода.
Ключевым элементом “нордического эха” у калмыков является фигура Белого старца (“Цаган Авв”). По мнению Светланы БАТЫРЕВОЙ, Белый старец символизирует собой единство природы и человека, причем единство органическое, неразделимое. Это дает основания сравнить Цаган Авв с легендарным живым “мировым древом”, которое является основой мифологической традиции нордических народов. Белый старец, как и “древо мира”, соединяет собой все уровни мироздания (небесный, божественный и земной, человеческий). Кстати, как отмечают специалисты, только в калмыцкой традиции Цаган Авв изображается стоя: у монголов и бурят старец всегда сидит и, в этом смысле, не наделяется теми смыслами, что калмыцкий Цаган Авв или нордическое “древо мира”.
К “нордическому эху” на Нижней Волге следует отнести и “калмыцкие руны” – тамги, знаки, с помощью которых ойраты помечали свою собственность (причем не только скот, но и жилые и религиозные постройки). Даже беглый взгляд на калмыцкие тамги “Бахн” (столб), “Алх” (молот), “Тах” (подкова), “Кун” (человек), “Цахрг” (крестовина) и ряд других позволяет говорить о схожести их начертания с буквами рунического алфавита.
Как рунический графический опыт оказался близок ойратам – можно лишь догадываться. Возможно, роль своеобразной “исторической почты” сыграло докалмыцкое население низовьев Волги, где более чем за 500 лет до прихода ойратских племен располагался географический центр Хазарского каганата. Хазарская империя имела тесные связи и со скандинавскими государствами. И вполне возможно, что полученный в ходе этих контактов опыт был сохранен местным населением, у которого, в свою очередь, его переняли калмыки.
Андрей СЕРЕНКО.
