Конец августа — традиционное время вспомнить о российско-польских отношениях. Мы помним, что пакт РИББЕНТРОПА-МОЛОТОВА и последовавшее за ним вторжение вермахта в Польшу 1 сентября 1939 года, не только открыли дорогу Второй мировой войне. Эти события, не будучи пережитой травмой, все еще остаются фантомными болями в непростой истории и практики отношений Варшавы и Москвы. И сегодня все очевиднее становится необходимость преодоления взаимных претензий и недоверия. Без этого Россия и Польша не смогут перейти от режима напряженности и пунктирной «холодной войны» к долгожданному стратегическому партнерству.
Российско-польские политические отношения имеют давнюю и сложную историю. Достаточно вспомнить междоусобные войны и разделы Польши, польский гарнизон в Москве во время Смуты XVII столетия и принудительное членство Польши в составе Российской империи и Варшавского договора. В последнее время отношения между двумя странами носят сложный характер, что обусловлено различными факторами — от конкуренции на постсоветском пространстве до «войн памяти», связанных с трагическими событиями времен Второй мировой войны.
Ухудшение отношений между Россией и НАТО после военных действий на Южном Кавказе способно осложнить и российско-польский диалог. Тем более, что Россия воспринимает Польшу (в отличие от Венгрии или Словакии) как сторонника антироссийской линии в НАТО, более близкой к США, чем к «старой Европе», с которой Москва смогла выстроить более позитивные отношения. Не менее существенной для российско-польских отношений представляется проблема размещения элементов третьего позиционного района ПРО США на территории стран Центральной Европы: Польши и Чехии. Официально этот проект мотивируется необходимостью защиты территории Европы от потенциальной иранской угрозы, однако в России его считают направленным именно против Москвы.
Конкуренция на постсоветском пространстве — это самая важная проблема в двусторонних отношениях. Россия считает территорию СНГ своей сферой влияния, что расходится с позицией западных стран, в том числе и Польши. Безусловно, это просматривается в нескольких моментах.
Во-первых, тесные связи польской политической элиты и «оранжевых» сил в Украине со времени, предшествовавшего революции 2004 года, тогда как Россия делала ставку на Партию регионов Виктора ЯНУКОВИЧА.
Во-вторых, на грузинском направлении, как президент, так и правительство Польши поддержали Михаила СААКАШВИЛИ во время августовского (2008 года) конфликта с Россией — различия заключались лишь в степени эмоциональности и конфронтационности.
Также Польша является одним из основных сторонников скорейшего присоединения Украины и Грузии к Плану действий по интеграции в НАТО.
И, конечно же, нельзя забывать о так называемых «войнах памяти». Эта тема носит болезненный характер для Польши, в первую очередь, в контексте Катынской трагедии.
Россия сегодня находится в стадии нового политического самоутверждения и болезненно реагирует на утверждения о своей исторической вине, хотя бы и в отдаленном прошлом. В то же время Москва не хочет отказаться от официальной точки зрения, возлагающей ответственность за Катынскую трагедию на советские карательные органы. «Сталинская» точка зрения, согласно которой польские офицеры были расстреляны немцами, носит маргинальный характер и поддерживается лишь националистическими и коммунистическими кругами, а также (в разной степени) некоторыми близкими к этим кругам СМИ. Последние используют эту тему в опосредованной полемике с польской стороной.
Более популярной является точка зрения, согласно которой катынский расстрел был ответом на гибель красноармейцев во время и после советско-польской войны 1920 года (она проникает даже в материалы для школьных учебников). При этом численность погибших красноармейцев в публицистике резко завышается по сравнению с результатами исследований российских и польских историков.
Тема «войн памяти», несмотря на свою болезненность, может быть смягчена в связи с тем, что степень ее напряженности в значительной степени зависит от политических отношений между странами. В случае повышения доверия в этих отношениях можно будет рассматривать вопрос о позитивных изменениях в «историческом вопросе». Время и спокойное обсуждение трудных проблем способны залечить многие раны.
С 1 июля 2011 года началось председательство Польши в ЕС на ближайшие полгода. Варшаве необходимо максимально эффективно воспользоваться своим полугодовым председательством в Евросоюзе. Следующими в кресло председателя усядутся Дания и Кипр, а им «восточные» проблемы Польши не интересны. Варшава намерена внести ряд существенных изменений в общеевропейский дискурс: укрепить связи внутри Евросоюза, минимизировать процесс дивергенции, раскалывающий единую Европу на местечковые лагеря. Польша сознательно пошла на улучшение отношений с Кремлем, намереваясь быть «эластичнее», не зацикливаться на «больном» для поляков «восточном» вопросе и спорах о транзите российских энергоносителей. Ведь куда дальновиднее приобщиться к решению общеевропейской проблематики, стоящей выше локальных польских интересов. Только таким образом Варшава сможет в течение 6 месяцев побыть не региональным, а общеевропейским политическим игроком.
Поляки сейчас находятся в двойственном положении. С одной стороны, они в значительной мере потеряли контроль над Украиной с уходом в небытие «оранжевой» коалиции. С другой стороны, отказ от конфликтных отношений с Россией, исповедуемый нынешним руководством страны, позволяет Варшаве оставаться в игре, выступая связующим звеном между ЕС и РФ.
Но ослабление антироссийского потенциала польской внешней политики рассматривается самими поляками как предпосылка для усиления наступления на Польшу и польские интересы со стороны Кремля. Действует принцип сообщающихся сосудов: как только в одном из них образуется вакуум, туда же устремляется содержимое второго сосуда.
Для недопущения усиления российского влияния до критической (для Польши) метки, Варшава выступила инициатором создания нового восточно-европейского боевого соединения под командованием Польши, которое к 2016 году превратится в полноценный военно-политический механизм с формально отдельными от НАТО полномочиями. В его состав войдут армейские подразделения стран Вышеградской четверки (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия).
Вышеградская четверка, образованная 15 февраля 1991 г. по итогам встречи президентов Польши, Чехословакии и премьер-министра Венгрии, была когда-то тройкой. Чуть позже единая Чехословакия прекратила свое существование, но осталась в рядах Вышеградской группы в виде двух независимых государств — Чехии и Словакии. Подписав совместную декларацию о стремлении к интеграции в европейские структуры, Вышеградская группа четко обозначила политико-идеологический рубеж, на котором она собиралась «сдерживать» Россию. Решение Вышеградской четверки «сплотиться силой» может прочно «запечатать» восточно-европейское направление для российской внешней политики…
Выбор Польши на роль руководителя новообразованного союза не случаен: поляки — самый крупный по численности армии и населению союзник США в Восточной Европе с задатками регионального лидера и далеко идущими внешнеполитическими амбициями. На протяжении всей истории поляки смотрели на географическое положение своей страны (между Германией и Россией) как на наказание. Адольф БОХЕНСКИЙ, выдающийся польский геополитик, по этой причине называл Польшу «проклятым местом Европы». Так что желание Варшавы «держать штурвал в своих руках» объяснимо.
Похоже, что Варшава действительно перешла к политике «амбициозного реализма». Такой подход открывает новые, пусть и не безграничные, возможности для договоренностей между Варшавой и Москвой, до сих пор двумя многовековыми антагонистами. Возможно, именно приверженность доктрине «амбициозного реализма», построенной на учете взаимных интересов, и приведет Польщу и Россию от противостояния к сотрудничеству.
Павел ГОЛОД, специально для PolitRUS.
