Еще недавно от внешних угроз Туркмению защищали статус «газового резервуара» и нейтралитет. Однако этого может оказаться недостаточно. Откуда исходит угроза и кто может обеспечить защиту?
В декабре 1995 года генеральная ассамблея ООН утвердила за Туркменией статус «постоянного нейтралитета». Этот принцип нашел отражение и в военной доктрине — республика до сих пор отказывалась от участия в любых военных блоках.
Но сегодня внешние обстоятельства, которые должен учитывать Ашхабад, меняются. В соседнем Афганистане после вывода контингента НАТО прогнозируется усиление позиций талибов, которые уже сейчас сумели создать ряд укрепрайонов на самой границе с Туркменией.
Кроме того, баланс в отношениях России и Запада нарушен, а вся система взаимоотношений между республиками бывшего СССР претерпевает ревизию в связи с кризисом на Украине.
По словам эксперта Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА) Андрея СЕРЕНКО, прецедент Украины показывает, что привычных механизмов «сдерживаний и противовесов» уже не достаточно, и на постсоветском пространстве наибольшие шансы к сохранению суверенитета имеют страны, сделавшие ставку на создание крепких вооруженных сил.
«Украинская армия не могла вмешаться ни в события в Киеве, ни сейчас на востоке Украины, поскольку она не боеспособна», — говорит эксперт, указывая на аналогию с Туркменией. По его словам, у Ашхабада фактически нет вооруженных сил, а главным ресурсом обороны являются силы полиции.
«Политика нейтралитета состояла в том, что тратить силы на оборону от внешних врагов нет смысла из-за отсутствия таковых, а органы внутренней безопасности нужно укреплять, чтобы туркменский народ наслаждался жизнью под чутким оком его руководства», — продолжает Андрей СЕРЕНКО.
С первых дней независимости Туркмении ее тогдашний лидер Сапармурат НИЯЗОВ старался изолировать страну, указывает лидер туркменской оппозиционной Республиканской партии в изгнании Нурмухаммед ХАНАМОВ. С этой целью НИЯЗОВ избегал вступления в какие-либо международные союзы, первым ввел визовый режим даже со странами СНГ.
«Чтобы под это подвести политическую базу, он буквально заставил тогдашнего главу МИД Бориса ШИХМУРАДОВА «пробить» в ООН поддержку для получения Туркменией статуса нейтралитета. А добившись этого, он умело им пользовался, когда желал отказаться от каких-либо согласованных с другими странами своих действий», — говорит оппозиционер.
По его словам, в нейтралитете была и положительная сторона. Например, Туркменбаши, ссылаясь на этот статус, приглашал противоборствующие стороны афганской гражданской войны в Туркмению для проведения переговоров.
«Нынешний президент страны Гурбангулы БЕРДЫМУХАМЕДОВ полностью идет в фарватере политики НИЯЗОВА. Поэтому нейтралитет и ему вполне подходит», — считает Нурмухаммед ХАНАМОВ.
Он указывает на то, что Ашхабад и дальше надеется находить с талибами общий язык за счет поставок энергоресурсов и гуманитарной помощи, как это делал НИЯЗОВ, но полностью рассчитывать на это уже не достаточно.
Эксперт ЦИСА Андрей СЕРЕНКО также согласен с тем, что прежде Туркмения обеспечивала свой нейтралитет, выполняя функцию большого «газового резервуара» для всей Евразии и позволяя пользоваться им многочисленным государственным и частным империям.
«Никто не хотел трогать большую «газовую колонку». Однако сейчас имеются явные признаки начала большой нестабильности на всем постсоветском пространстве, концепцию переоформления которого предложила Россия. И эта концепция не исключает использования силы», — рассуждает российский эксперт.
По его словам, «Талибан» как самостоятельная политическая сила в регионе вряд ли угрожает Туркмении, поскольку, «судя по ряду признаков, каналы связи, а вместе с ними и прежние договоренности взаимодействия с «Талибаном», остаются у Ашхабада и сейчас».
Тем не менее в Центре изучения современного Афганистана рассматривают, по словам СЕРЕНКО, и такой гипотетический сценарий: после ослабления роли НАТО в Афганистане там усилится влияние таких региональных держав, как Иран и Пакистан. Они в свою очередь могут использовать силы ряда вооруженных исламистских группировок, чтобы взять под контроль газовые ресурсы в Туркмении.
«Россия же, со своей стороны, может просчитывать свой силовой вариант по недопущению такого сценария», — говорит эксперт.
При этом Ашхабад вряд ли может рассчитывать на значительную помощь в военном строительстве со стороны НАТО, поскольку Северная сеть поставок Альянса, через которую это могло бы осуществляться, в условиях разворачивающейся холодной войны очень ограничена, полагает Андрей СЕРЕНКО.
Но и самим туркменам, привыкшим к «невоенной» риторике, гораздо ближе может показаться путь под крыло Китая, который не только не использует военную силу во внешних проектах, но имеет еще и значительный авторитет в регионе, продолжает аналитик ЦИСА.
«Поэтому Ашхабад скорее будет искать близость не с НАТО и не с ОДКБ, где военная ставка делается на Россию, а на Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), причем с упором именно на КНР. Китай может гарантировать Ашхабаду невмешательство в его внутренние дела, в том числе со стороны России», — говорит Андрей СЕРЕНКО.
В свою очередь, Нурмухаммед ХАНАМОВ также отмечает стремление Ашхабада сблизиться с Китаем: «Президент Туркмении зачастил в КНР. Вот и сейчас он направился туда с госвизитом. Там будут рассматриваться не только вопросы энергетического сотрудничества, но и безопасности. В Ашхабаде могут видеть в Китае потенциальную «крышу» в военном вопросе».
Виталий ВОЛКОВ, DW.
