ЗБИГНЕВ ЧЕРПИНСКИЙ: «КЛЮЧЕВЫЕ ИГРОКИ ЕВРОСОЮЗА НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В РЕАЛЬНОЙ ИНТЕГРАЦИИ ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВ С EВРОПОЙ»

ЗБИГНЕВ ЧЕРПИНСКИЙ: «КЛЮЧЕВЫЕ ИГРОКИ ЕВРОСОЮЗА НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В РЕАЛЬНОЙ ИНТЕГРАЦИИ ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВ С EВРОПОЙ»

На 29-30 сентября в Варшаве запланирован саммит «Восточного партнерства», проекта Европейского Союза и ряда постсоветских стран: Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузия, Молдовы и Украины. В европейских столицах все чаще говорят о необходимости существенного оживления проекта то ли за счет значительного увеличения объемов его финансирования, то ли через повышение эффективности использования выделяемых европейскими странами средств. О «Восточном партнерстве» и некоторых аспектах европейской интеграции мы побеседовали с аналитиком польского Нижнесилезского Центра стратегических исследований г-ном Збигневом ЧЕРПИНСКИМ.

— — C 1 июля Польша заняла пост председателя в ЕС. Заметным акцентом внешней политики Польши является ее стремление способствовать развитию отношений ЕС с постсоветскими республиками, в том числе в рамках программы «Восточное партнерство». Ведется подготовка к саммиту «Восточного партнерства», который должен состояться в сентябре в Варшаве. Чего хотелось бы добиться Польше в «Восточном партнерстве» в период председательства в ЕС?

— Цель достаточно ясна — поддерживать в странах СНГ жизнеспособность идеи европейской интеграции. Кроме того, необходимо учитывать, что осенью 2011 года в Польше должны состояться парламентские выборы. Большинство избирателей приветствовало бы «значительный успех» Польши в деле поддержки «европейского вектора» внешней политики Украины. Официально Польша стремится содействовать тому, чтобы соглашение Украины и ЕС об ассоциации было подписано к декабрю 2011 года. Но, на мой взгляд, этого не случится в период польского председательства в ЕС. Степень реальной вовлеченности обеих сторон в переговорный процесс низка, особенно со стороны Украины. Вместе с тем, демонстрация прогресса в этом вопросе важна не только для Киева (использующего его как свой актив в отношениях с Москвой), но и для польского правительства.

Варшава также заинтересована в более гибком визовом режиме со стороны ЕС для Армении и Азербайджана — таком, какие уже действуют для Украины, Молдовы и Грузии. Фактически, это — еще одна попытка поиска способов продвижения европейских ценностей и самого ЕС в странах Кавказа.

— Программа «Восточное партнерство» предусматривает финансовое содействие со стороны ЕС в реализации партнерских проектов. Насколько такое содействие возможно и оправдано с учетом финансово-экономических проблем в самом ЕС? Как к этому относятся европейские и польские налогоплательщики? Насколько они готовы поддерживать развитие демократии, например, в Азербайджане, Армении и в Беларуси?

— В рамках программы «Восточное партнерство» финансовая поддержка относительно мала в сравнении с общим бюджетом ЕС. Поэтому даже в период нынешнего экономического кризиса финансирование осуществляется. С точки зрения Польши, представляется важным, что наши граждане остаются достаточно высоко заинтересованными в поддержке демократии в так называемых «новых независимых государствах» (СНГ).

По-моему, основная причина такого отношения в Польше — свежая память об авторитарном режиме, навязанном Польской Народной Республике Советским Союзом после Второй мировой войны. И это также причина того, почему многие поляки все еще боятся России и ее попыток восстановить свое влияние на постсоветском пространстве, особенно в Восточной Европе. Таким образом, поддержка демократии к востоку от Буга является одним из важнейших вызовов для польских политиков, независимо от их политической окраски. Такая политика все еще пользуется у поляков большой поддержкой.

— В своем многозначительно озаглавленном исследовании «Интеграция или имитация? Политика ЕС по отношению к восточным партнерам» его автор Катаржина ПЕЛЬЧИНСКА-НАЛЕЧ утверждает, что ЕС не рассматривает интеграцию с восточными соседями как проблему, достаточно важную для существенных инвестиций. В этой связи логично возникает вопрос о принципах выделения ограниченных средств странам-участницам программы. Действует ли здесь принцип «чем больше демократии, тем больше финансовая помощь»?

— Я соглашусь с тем, что (к сожалению Варшавы) все ключевые игроки в EС не заинтересованы в реальной, глубокой интеграции постсоветских стран с EС. И дело здесь не только в российском несогласии, но и в приоритетности для Брюсселя (а, скорее, для Берлина) Южных Балкан. В то же время ЕС все еще совершенно не готов и не желает открыть ясную перспективу членства для таких стран как «огромная» Украина или «далекая» Грузия, или даже для рядом расположенной маленькой Республики Молдова. Текущий экономический кризис в евро-зоне и угроза банкротства так называемых стран-«свиней» (Португалия, Ирландия, Греция, Испания), возможно, только усилят это нежелание. С моей точки зрения, даже если она не является официальной, весьма похоже, что страны, осуществляющие реформы и стремящиеся к высоким целям на пути к более демократической системе, могут рассчитывать на большую финансовую помощь из EС.

— Последние 20 лет убеждают в том, что демократический транзит не стал универсальным — в большинстве стран из числа бывших республик СССР демократические основы, к сожалению, находятся в неустойчивом состоянии. Вместе с тем политологи заговорили о «четвертой волне» демократизации, нахлынувшей в пустыни Арабского Востока. Нет ли в этой связи резона для ЕС уделить больше внимания и ресурсов поддержке этой волны, нежели продолжать малоэффективные попытки демократизации на постсоветском пространстве?

— Действительно, последние 20 лет не ознаменовались тотальным триумфом либеральной демократии в странах, появившихся на постсоветском пространстве. Тем не менее, я считаю, что смещение фокуса внимания на Северную Африку и Ближний Восток и пренебрежение СНГ было бы серьезной ошибкой. Прежде всего, мы должны осознать, что массовые протесты в авторитарных государствах Северной Африки, даже если они и будут успешными, совсем не обязательно должны привести к построению там либеральной демократии, такой, какой мы ее знаем на примере Западной Европы.

К тому же маловероятно, что власти в Египте или Ливии способны создать такие режимы самостоятельно. Аналогичные мечты Запада мы наблюдали в Ираке после Саддама ХУСЕЙНА и в Афганистане после Талибана. Чем больше западные демократии рассчитывали на демократизацию этих стран, тем большим было их разочарование.

Я полагаю, пристальное внимание Брюсселя к событиям в Северной Африке не должно означать, что Европа может забыть, что она также граничит со странами СНГ, и игнорировать неприятные события в этом регионе. Динамичная, активная политика по отношению к восточным партнерам не менее важна для будущего Европы, чем политика по отношению Ближнему Востоку и странам Maгриба.

— Есть ли у ЕС какие-либо ясные прогнозы относительно экономических последствий таких проектов, как ассоциированное членство Украины в ЕС и ее вхождение в Зону свободной торговли? Как заявляет украинский премьер Николай АЗАРОВ, «на сегодняшний день рынок Европейского Союза Украине во многом интересен именно для продажи сельскохозяйственных товаров». Насколько у фермеров и миллионов граждан стран ЕС велика потребность в украинских продуктах питания? Неужели украинские фермеры в состоянии конкурировать со своими европейскими коллегами на украинском рынке?

— Украина имеет огромный потенциал в сельском хозяйстве, но европейские фермеры поддерживаются финансовыми механизмами EС, поэтому у них преимущество перед конкурентами в Украине. С другой стороны, стоимость рабочей силы в Украине значительно ниже, тогда как цены на продукты питания в EС и Украине уже сопоставимы. Европа производит большие объемы продуктов питания и заинтересована в их экспорте, но в то же время европейская продовольственная промышленность хочет покупать, например, зерно, в Украине. Одновременно мы должны понимать, что конкуренция со стороны Запада украинскому продовольственному сектору должна быть очень выгодной украинским потребителям, поскольку цены на продукты в Украине должны снизиться в результате свободного импорта из ЕС.

— Последствия интеграции России в мировой рынок отчетливо видны в Волгоградской области: провести отпуск в Турции стало комфортнее и дешевле, чем в Сочи, но продукты питания местного производства становятся музейной редкостью. Не ждет ли аналогичная участь и Украину в великом проекте европейской интеграции?

— Интеграция в мировую экономику — уникальный феномен для каждой страны, но опыт Польши показывает, что успешная конкуренция в сельском хозяйстве в пределах свободного европейского рынка возможна даже для сравнительно более слабых (по сравнению с Германией или Францией) партнеров, каким является Польша. Чтобы выжить в такой конкуренции, нужно инвестировать в лучшее качество и новые технологии. Польский опыт также демонстрирует, что членство в EС несет с собой и некоторые неудобства для фермеров. Один из них — система квот на производство молока, сахара и других продуктов. Система распределения квот между странами — членами вызывает постоянные споры, а иногда создает искусственный дефицит некоторых товаров. В мае 2011 в Польше был «сахарный кризис», вызванный главным образом неправильным планированием промышленных квот для сахара.

Я могу заверить, что в магазинах в Польше наряду с импортными товарами со всего ЕС можно купить много продовольственных продуктов польского производства. Более опасным для польских потребителей мне представляется выборочный импорт «прогрессивных» промышленных ноу-хау в сельском хозяйстве, часто приводящих к серьезному ущербу природной среде и ухудшению качества пищи из-за переизбытка химических веществ.

***

Из вышесказанного в очередной раз становится понятным, что любая интеграция не может рассматриваться как некая панацея, защищающая участников от всех проблем. Как было заявлено на недавней встрече Виктора ЯНУКОВИЧА и Дмитрия МЕДВЕДЕВА в Сочи, «проблем хватает» и в российско-украинских отношениях – период «медового месяца», похоже, закончился, вектор взоров украинских элит вновь приобретает западное направление. Надолго ли?

Вячеслав ЯГУБКИН, специально для PolitRUS.

ГРУЗИЯ