Один из наиболее информированных независимых политических аналитиков, специализирующихся на Центральноазиатском регионе — ведущий эксперт Центра изучения современного Афганистана (ЦИСИ) Андрей СЕРЕНКО рассказал о том, почем руководство Таджикистана взяло курс на применение жестких мер в отношении оппозиции и вообще инакомыслия в стране.
— Андрей Николаевич, как Вы оцениваете политическую обстановку в Таджикистане в свете последних парламентских выборов и выдавливания с политической арены оппозиции как таковой?
— Очевидно, что социально-экономическая ситуация в Таджикистане будет ухудшаться. Это связано, прежде всего, с неспособностью правительства Эмомали РАХМОНА решить проблему занятости населения и экономической модернизации страны.
Из-за кризиса в России и ужесточения российского миграционного законодательства в 2015 году не менее, чем на 50% упадут доходы республиканского госбюджета, формируемого за счет денежных перечислений трудовых мигрантов из России.
Тысячи таких мигрантов уже сегодня вынуждены возвращаться на Родину. Однако найти работу дома и обеспечить свои семьи средствами к существованию смогут далеко не все. Это неизбежно приведет к росту протестных настроений и социальной напряженности в республике.
Команда Эмомали РАХМОНА, разумеется, готовится к такому развитию событий, и выбирает не «пряник», в вполне привычный «кнут» в качестве способа реагирования. Впрочем, это вполне объяснимо: денег в бюджете Таджикистана на масштабный социальный подкуп сотен тысяч недовольных у главы республики нет, «пряники» раздавать просто не на что.
Судя по всему, денег в республике хватит только для Эмомали РАХМОНА, его ближнего круга и финансирования силовых и карательных структур.
Элементы политики «нового кнута» в Таджикистане уже достаточно очевидны. Зачистка национального парламента от оппозиционных, вернее — альтернативных партий, репрессии в отношении оппозиционных политиков как внутри республики, так и за рубежом, нарастающий прессинг в отношении Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ)…
Президент РАХМОН будет и дальше «закручивать гайки», поэтому, на мой взгляд, перспектива трансформации авторитарной диктатуры в классическую деспотию в Таджикистане вполне реальна и даже неизбежна. Во всяком случае, условий для перевода актуального политического режима в Душанбе в демократический формат сегодня однозначно нет.
Помимо социально-экономических причин, соскальзывание рахмоновского режима к более жестким формам господства связано с необходимостью решения кланом президента вопроса о преемственности власти. Судя по всему, Эмомали РАХМОН будет стремиться обеспечить условия для реализации сразу двух вариантов операции «Преемник».
Первый вариант — сделать преемником Эмомали РАХМОНА самого Эмомали РАХМОНА, то есть внести изменения в Конституцию республики, которые позволят действующему президенту баллотироваться еще раз на выборах главы государства в 2020 году.
Второй вариант — гарантировать передачу власти по наследству своему сыну или иному близкому родственнику, если по каким-то причинам (например, по состоянию здоровья) нынешний президент не сможет баллотироваться в 2020 году.
В любом случае Эмомали РАХМОНУ необходим национальный референдум, через который можно внести необходимые ему поправки в Конституцию Таджикистана. И сегодняшнее ужесточение политических практик в республике, на мой взгляд, является важнейшей частью подготовки общественного мнения к такому референдуму.
— Еще 27 марта в мечетях Душанбе на пятничной молитве прозвучали призывы закрыть Партию исламского возрождения таджикистана (ПИВТ). Как Вы считаете, власти пойдут на такой шаг?
— Я думаю, ликвидация ПИВТ — как легального политического проекта — очень вероятна. И дело не только в том, что президент РАХМОН не является настоящим мусульманином, и что он всеми силами будет сопротивляться формированию в Таджикистане цивилизованного исламского общества.
ПИВТ не является оппозиционной партией — в противном случае, ее давно бы уничтожили. Но ПИВТ—– это альтернативная партия, со своей идеологией, смыслами, традициями, основанными на мощном ценностном фундаменте ислама.
Эмомали РАХМОН и его режим не в состоянии противопоставить ПИВТ собственную содержательно сопоставимую партийно-политическую альтернативу. Поэтому, скорее, удивляться надо не тому, что РАХМОН хочет «зачистить» ПИВТ, а что это происходит только сейчас.
В соревновании коррумпированной бюрократии и исламских традиций и ценностей поражение бюрократии неизбежно. Даже если пока эта бюрократия одерживает верх, крах ее предрешен. Вопрос лишь во времени и в конкретных политических формах, в которых этот крах осуществится.
РАХМОН не хочет манифестирования в таджикском обществе цивилизованной исламской альтернативы, он не хочет соревноваться с ПИВТ, тем более, в крайне неблагоприятных для себя социально-экономических условиях. Вполне вероятно, президент республики просто уберет опасного оппонента, действуя по принципу «Есть ПИВТ — есть проблема, нет ПИВТ — нет проблемы».
Скорее всего, до национального референдума по изменениям в Конституцию команда Президента Таджикистана будет осуществлять нарастающий прессинг ПИВТ административно-правоохранительными методами. А на референдуме попытается протащить в Конституцию Таджикистана запрет на создание политических партий с религиозным компонентом, и, тем самым, запретить ПИВТ.
Сегодня, на мой взгляд, тревогу вызывает не только судьба ПИВТ, но и ее лидера Мухиддина КАБИРИ. Для президентской команды КАБИРИ становится просто опасен — хотя бы потому, что наверняка в ходе национального референдума по Конституции выступит против запрета ПИВТ.
Учитывая все еще высокий уровень популярности ПИВТ в таджикском обществе и активность Мухиддина КАБИРИ, велика вероятность того, что итоги референдума будут для Эмомали РАХМОНА омрачены если не результатами, то чистотой организации. Поэтому я не исключаю, что президентская команда попытается до референдума убрать КАБИРИ с политической доски.
Как именно это произойдет — можно лишь предполагать. Мухиддина КАБИРИ могут бросить за решетку по надуманному обвинению, устроить провокацию, наконец — просто убить.
К сожалению, политические убийства на постсоветском пространстве сегодня становятся угрожающе популярными. Для таджикской политики они вообще давно являются частью повседневности. Недавнее убийство лидера «Группы 24» Умарали КУВВАТОВА лишнее тому доказательство.
Меня насторожило недавнее появление в Сети видеоролика, на котором боевик с закрытым лицом, представленный как маулави Салмон, вполне конкретно и недвусмысленно угрожает Мухиддину КАБИРИ за «его сотрудничество с Эмомали РАХМОНОМ».
Насколько мне известно, происхождение и герой этого ролика вызвали сильное сомнение у специалистов. Заслуживающие внимания эксперты утверждают, что ролик был записан не среди руин сирийского или иракского города, а в одном из подвалов Душанбе, и что скрывающий свое лицо бесстрашный «маулави Салмон», на самом деле, является сотрудником таджикских спецслужб.
Если это действительно так, то появление видеоролика, вероятно, следует рассматривать как часть плана по подготовке покушения на Мухиддина КАБИРИ, и что это покушение уже готовятся списать на боевиков «Ансаруллох» и «Исламского государства».
— Может ли закрытие ПИВТ привести к еще большей радикализации части населения Таджикистана и росту сторонников таких движений, как «Исламское государство»?
— Если в мусульманской стране уничтожаются основы цивилизованного ислама, то туда рано или поздно придет ислам нецивилизованный, яростный, огненный, террористический. Закрытие ПИВТ, преследование умеренного ислама неизбежно укрепит в Таджикистане позиции радикальных исламистов.
Уже сегодня среди таджикской молодежи усиливаются радикальные настроения, поиски «третьей силы», в роли которой начинает восприниматься «Исламское государство».
ПИВТ является важным элементом таджикской политической системы, амортизирующим такие настроения. Если этот элемент убрать, то таджикская политика, как машина, сорвавшаяся с тормозов, очень скоро полетит под откос.
— Как Вы считаете, нынешние таджикские власти не осознают возможные последствия запрета ПИВТ, или же они настолько уверены, что ничего не произойдет, что готовы идти, по сути, на нарушение Конституции Таджикистана, в частности 28 статьи?
— На мой взгляд, команда нынешнего таджикского президента сознательно проводит курс на провоцирование радикализации ислама. Эмомали РАХМОНУ не нужен умеренный ислам, ему необходим ислам радикальный. Потому, что только угроза наступления радикального ислама делает режим нынешнего таджикского президента безальтернативным.
РАХМОНУ крайне неприятно наличие в таджикском обществе альтернативных политических проектов, одним из которых является ПИВТ. Это делает рахмоновский клан уязвимым, как внутри страны, так и за рубежом — вдруг, например, в Москве решат однажды поддержать другой политический проект в Душанбе, менее дискредитированный и менее коррумпированный, чем рахмоновский проект?
А вот когда в Таджикистане останется только две силы — система РАХМОНА и террористический проект «Исламского государства», то, разумеется, в Москве, Пекине, да и в других столицах предпочтут РАХМОНА. Как известно, из двух зол выбирают меньшее, а вор, как правило, более предпочтителен, чем убийца.
— Как должно отреагировать на подобные действия властей Таджикистанамировое сообщество и, в частности, Кремль?
— Вряд ли «новый курс» Эмомали РАХМОНА встретит открытое и активное осуждение в Москве, Пекине, региональных столицах. Скорее всего, промолчат и западные лидеры. Сегодня у каждого заметного мирового игрока есть свои проблемы, острые, требующие особого внимания. У России — это Украина, у США и Евросоюза — Россия, Украина, «Исламское государство» и т.д. Другими словами, сегодня всем не до Таджикистана – своих забот хватает. Полагаю, это обстоятельство также учитывалось окружением Эмомали РАХМОНА при разработке стратегии «жесткого курса».
Ответственным политическим силам в Таджикистане сегодня крайне важно сохранить альтернативные РАХМОНУ и «Исламскому государству» проекты и структуры.
Одним из приоритетов для этих политических сил должна стать, наряду с творческой работой среди населения республики, международная активность. В России, СНГ, Европе, Америке должны видеть, что в Таджикистане и в республиканском политическом сообществе есть демократическая альтернатива, как репрессивному режиму нынешнего таджикского президента, так и террористическому проекту «Исламского государства».
