В наступившем 2019 году, 15 февраля, — 30 лет вывода советских войск из Афганистана, а в конце года еще одна связанная с этой страной дата в отечественной истории — 40 лет со дня ввода ограниченного контингента и начала войны, которую в нашем обществе принято называть «Афганской».
Для поколения российских миллениалов Афганистан ассоциируется разве что с запрещенным дорогим «допингом», а для гурманов в их среде — с еще более дорогим, но разрешенным шафраном.
Для старшего поколения Афганистан – это, конечно же, десятилетнее участие СССР в Гражданской войне на стороне официального Кабула и свыше 15 тысяч жизней наших солдат и офицеров. Общие афганские потери за этот период исчисляются сотнями тысяч.
За минувшие три десятилетия многое изменилось: канун в Лету Советский Союз, удерживать власть официальному Кабулу помогают США, а в Москве проходят переговоры с участием представителей движения «Талибан»*, официально признанного террористической и запрещенной организацией как Россией, так и ООН.
Каковы нынешние отношения между нашими странами, насколько сильно влияние на них событий сорокалетней давности и насколько оптимистично их будущее — PolitRUS поинтересовался у ведущего эксперта Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА) Андрея СЕРЕНКО.
По Афганистану у Президента России Владимира ПУТИНА есть даже отдельный спецпредставитель — Замир КАБУЛОВ, личность во многом легендарная и весьма уважаемая в Афганистане. Это может свидетельствовать о том, что Москве по-прежнему интересна данная страна. Но интересна ли Москва современному Кабулу, насколько глубоки и результативны российско-афганские отношения?
Сегодня отношения Москвы и Кабула не глубоки и не результативны, они вообще переживают не лучший период. Фактически, они носят сугубо формальный характер — есть посольство России в Афганистане, и Афганистана в России, российское консульство в Мазари-Шарифе.
Говорить о реальном партнёрстве, сотрудничестве между Москвой и Кабулом не приходится. Это связано с несколькими причинами.
Во-первых, Москва не считает нынешнее правительство в Кабуле суверенным, независимым и самостоятельным.
Российские власти не без оснований полагают, что афганский президент Мохаммад Ашраф ГАНИ и его кабинет министров очень сильно зависят от США, лишены возможности принимать самостоятельные решения.
А поскольку в последние годы российско-американские отношения радикально испортились, то и отношения России с Афганистаном не могли стать более тёплыми.
Для Кремля ГАНИ — это союзник Вашингтона в регионе со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому Россия в лице того же Замира КАБУЛОВА предпочитает иметь дело с бывшим афганским президентом Хамидом КАРЗАЕМ, который выступает в роли критика и ГАНИ, и американской политики в Афганистане и регионе в целом
Во-вторых, Россия сегодня интересуется только сохранением своего влияния в регионе постсоветской Центральной Азии. Территории южнее Амударьи Москву интересуют слабо.
Афганистан представляется российской стороне инструментом сохранения собственного влияния в центрально-азиатском регионе: элиты и общественное мнение в Душанбе, Ташкенте, Бишкеке, Ашхабаде и Астане удобно пугать афганской угрозой, предлагая в качестве зонтика безопасности ненавязчивую российскую военную поддержку и интеграционные проекты в виде ОДКБ, Евразийского экономического союзов.
В-третьих, Москва, которая крайне заинтересована в признании своих интересов Соединёнными Штатами, пытается использовать афганский кризис для асимметричного давления на Вашингтон.
Для этого Россия заигрывает с талибами и демонстрирует готовность выступить в роли посредника в переговорах между Америкой и «Талибаном». Именно поэтому появился так называемый Московский формат международных консультаций по афганскому урегулированию.
Таким образом, Россия сегодня стремится активно использовать афганскую проблематику для решения своих стратегических задач в регионе Центральной Азии и в отношениях с Вашингтоном, при этом избегая глубокого «вползания» в Афганистан.
Кабул чувствует эту российскую игру и поэтому также не стремится наращивать искренность и доверие в контактах с Москвой. Никаких ярких, прорывных инициатив в своих формальных отношениях Москва и Кабул не демонстрируют.
Что, конечно, весьма прискорбно, тем более, в связи с предстоящим 100-летием российско-афганских отношений и 100-летия независимости Афганистана: обе даты будут отмечаться в 2019 году.
В своих интервью Вы не раз говорили о необходимости более активных действий Москвы на афганском направлении, развитии сотрудничества с Кабулом. В представлении большинства россиян сотрудничество с Афганистаном — это оказание ему помощи: военной, гуманитарной и т.д. Возможно ли взаимовыгодное сотрудничество наших двух стран? В каких сферах, помимо военно-технической, Россия может быть интересна
Афганистану, что Афганистан в ответ может предложить России, в т.ч. какие товары, помимо общеизвестного и запрещенного, могут поставляться на российский рынок?
Сотрудничество России и Афганистана в самых разных сферах ничтожно. Это касается, как военно-технического партнёрства, так и экономического и гуманитарного взаимодействия.
Россия несколько раз на словах демонстрировала интерес к энергетическому проекту CASA-1000, Владимир ПУТИН даже говорил тогдашнему президенту Хамиду КАРЗАЮ о планах инвестировать в него 300 млн долларов. Однако дальше слов дело не пошло.
Не слишком удачным оказалось и военно-техническое сотрудничество, а также партнёрство а сфере борьбы с наркотиками.
Некоторые формальные проекты, конечно, существуют, но они далеки от тех масштабов взаимодействия, которое могло бы быть.
На мой взгляд, сегодня российская сторона могла бы более активно развивать сотрудничество с афганскими бизнесменами, готовыми поставлять на российский рынок фрукты и овощи высокого качества.
Российские компании могли бы заняться инвестированием в разработку редких природных ископаемых, которыми полны афганские недра. И контакты Москвы с талибами здесь бы пригодились с точки зрения обеспечения безопасности российских проектов.
Взаимодействие России и Афганистана могло бы более активно происходить на уровне исламского сотрудничества — молодые афганцы могли бы получать религиозное образование в Грозном или Казани.
Явно не исчерпан потенциал партнёрства между российскими и афганскими университетами: Россия могла бы существенно увеличить квоты для обучения афганских студентов в вузах нашей страны.
России с точки зрения защиты своих интересов в Центральной Азии было бы важно развивать особенно тесное сотрудничество с северными афганскими провинциями. Чем больше у нас будет там друзей и союзников, тем надёжнее будет ситуация с безопасностью в центрально-азиатском регионе, «мягком подбрюшье» России, тем спокойнее будет и в самой России.
* — террористическая организация, запрещена в России.
