Главная беда всех российских работодателей после начала СВО — дефицит рабочих рук, от которого страдают ¾ компаний. Людей не хватает всем и всюду вне зависимости от региона и отрасли. В декабре 2023 года РАН оценивала дефицит кадров в России в 4,8 млн человек.
Проблему с кадрами осознают не только работодатели и учёные, но и власти. Выступая в июле на Финансовом конгрессе, председатель Центробанка России Эльвира НАБИУЛЛИНА назвала три фактора, сдерживающие развитие российской экономики. Среди них — дефицит рабочей силы, технологии и сложности с трансграничными расчётами. Технологии можно купить в Китае — примеров тому хватает, трансграничные расчёты, безусловно, являются проблемой, но вполне решаемой. А вот кадровый дефицит преодолеть крайне тяжело.
Мало того, в России сложилась парадоксальная ситуация, когда дефицитный работник и дорогой труд могут стать благом. Естественно, при условии грамотного подхода.
Где люди?
По данным Росстата, в апреле-июне 2023 года численность рабочей силы в России увеличилась на 300 тысяч человек и составила 75,8 млн человек. Рост был обеспечен за счёт новых граждан, повышения пенсионного возраста в 2019 году, а также возврата части релокантов. Кроме того, необходимо учитывать трудовых мигрантов, которых в России насчитывается 7,66 млн человек. И если в 2022 году наблюдался отток временных рабочих, то в 2023 году они, напротив, активно ехали в Россию, несмотря на ослабление рубля. Однако проблемы с нехваткой кадров это не решило.
В связи с этим возникает резонный вопрос: где люди? Ответ очевиден: на фронте и на военных заводах.
К 14 июля в зоне СВО находились около 617 тысяч человек, из них 300 тысяч были мобилизованы осенью 2022 года, а впоследствии от 30 до 50 тысяч человек ежемесячно заключали контракты с Минобороны России, выбывая с рынка труда. По словам президента России, в сутки в среднем с Минобороны заключается 1,5 тысячи контрактов. Кроме того, за полтора года с начала СВО на предприятиях ОПК было создано 520 тысяч новых рабочих мест, что позволило увеличить численность занятых в этой отрасли до 3,5 млн человек. И всё равно объём заказов таков, что предприятиям ОПК требуется6 ещё 160 тысяч человек — оборонная промышленность переведена в мобилизационный режим работы в середине лета 2022 года, и там трудятся в 2 — 3 смены.
Таким образом, с рынка труда просто в силу идущей СВО выбыли 1,3 млн человек. Плюс на пике мобилизационной паники страну покинули около 700 тысяч человек, часть из которых впоследствии вернулись, о чём свидетельствуют как заявления чиновников, так и масса материалов зарубежных СМИ о возвращении релокантов, которые в Москве чувствуют себя королями.
Всё это усугубило традиционный кадровый голод. Чиновники от медицины начали жаловаться на дефицит медработников ещё добрых лет десять назад, власти различных городов на отсутствие водителей автобусов сетуют уже лет пять как, в МВД уже который год не хватает свыше 100 тысяч человек, а в полупроводниковую промышленность России ещё до начала СВО привлекали экспатов из Тайваня.
А к августу прошлого года на дефицит кадров стали жаловать все: транспортным компаниям не хватало 60 тысяч человек, или 21% штата дальнобойщиков, авиастроителям нужны были ещё 14 тысяч инженеров и слесарей, сельскому хозяйству требуются дополнительные 200 тысяч человек, медицине — 100 тысяч медработников (в том числе 63,5 тысяч человек среднего звена) и так до бесконечности.
Кадровый дефицит ощущается в любой отрасли российской экономики. В ряде регионов кадровый голод и вовсе имеет жесточайший характер: в ДНР нужны 100 тысяч рабочих, в ЛНР некому работать в химпроме, в Запорожской области учреждения здравоохранения укомплектованы кадрами на 48,5%, а в Херсонской области — и вовсе на 38%. Чиновников — особенно для новых территорий — не хватать стало сразу же: их рекрутируют по всей стране, а в систему МВД ещё в 2022 году вернули с пенсии кадры для Новороссии.
Всего же, по данным Института развития предпринимательства и экономики, весной 2024 года о нехватке специалистов заявили 54,7% промышленных компаний, 47,2% сельскохозяйственных организаций и 38,3% строительных компаний.
В общем, после начала специальной военной операции дефицит кадров из проблем работодателей стал темой для научных изысканий, а также контроля со стороны чиновников.
Мигранты: привлечь и удержать
Принципиально кадровый вопрос нерешаем: людей в России с годами будет становиться всё меньше. Об этом свидетельствуют не только демографические тенденции. Среднее количество рождений на одну женщину недостаточно для восполнения убыли, не говоря уже о росте, следовательно, каждое последующее поколение будет численно меньше поколения предшествующего.
Однако это не означает, что кадровая проблема не может быть смягчена. Дело ведь в том, что людей не хватает всем и всюду, кроме небольшого количества стран, где люди всегда были лишними или они рождались так быстро, что становились угрозой для властей, что вынуждало их прибегать к стимуляции трудовой миграции.
Поэтому глобально Россия продолжит привлекать трудовых мигрантов, особенно пока идёт СВО, вымывающая каждый месяц от 30 до 50 тысяч мужчин с рынка труда.
Но трудовая миграция уже изменилась. Если в нулевые для Москвы были нормой группы мигрантов у каждой станции метро — они ехали сами по себе, то теперь основным каналом их привлечения стали окрепшие за последние 20 лет корпорации, занимающиеся организованным набором рабочих.
И если до СВО активным организованным наймом рабочих из Средней Азии занимались компании из гига- и мегаполисов, то после начала СВО к этому пришлось прибегать и компаниям из областных центров регионов, которые никогда не числились среди передовиков экономического производства. Яркий пример — Вологда и Вологодская область, где на Вологодский молочный комбинат организованно набирают выходцев из Средней Азии в силу дефицита своих кадров.
После начала СВО появилась тенденция на привлечение рабочих из стран Юго-Восточной Азии и даже Африки.
Всего из «дальней Азии» (Вьетнам, Индия, Таиланд и так далее) в Россию приехали по работе в 2023 году 117 435 раз. Это всего 2,7% от общего притока трудовых мигрантов, но в 2,6 раза больше, чем годом ранее.
А за первые шесть месяцев текущего года российские компании в разы нарастили активность по поиску сотрудников в Африке. Сильнее всего число вакансий выросло в Кении — в 39 раз, в Зимбабве — в 15 раз, в Камеруне — в 10 раз, в Замбии — в восемь раз. Понятно, что в случае с Африкой речь идёт о классическом эффекте низкой базы, но тенденция очевидна.
Плюс вскоре на российский рынок вернутся рабочие из КНДР — об их преимуществах с 2022 года регулярно говорит вице-премьер Марат ХУСНУЛЛИН, а также граждане Индии — соответствующий пункт есть в совместном заявлении по итогам XXII российско-индийского ежегодного саммита.
Не факт, что мигрантов станет сильно больше — их ещё нужно привлечь и удержать, в том числе и благоприятным соотношением курса рубля к доллару, но разнообразнее они станут, это точно. Впрочем, режим их пребывания наверняка изменится, особенно если власти разделят миграционный поток на репатриантов и трудовых мигрантов, создав для них разные миграционные режимы.
Граждане: завлечь и не отпускать
Однако куда интереснее то, как власти пытаются решить проблему с гражданами России. С трудоспособными гражданами всё понятно: работодатели — пока хватает финансовых возможностей — участвуют в зарплатной гонке, переманивая работников. Особо ценными стали «синие воротнички» — им зарплаты индексируют в среднем на 20% в год, чтобы просто удержать их в условиях, когда токарь стал ценнее коммерческого директора. Рабочие в свою очередь выбирают уже не только тех, кто готов платить больше, но и тех, кто нервы меньше треплет, — после начала СВО стали особенно цениться адекватные начальники.
Но позволить себе участие в зарплатной гонке могут не все отрасли экономики. Дефицит 200 тысяч рабочих в сельском хозяйстве является, в первую очередь, следствием крайне низких зарплат в отрасли. По словам главы Минсельхоза Оксаны ЛУТ, «нигде нет зарплаты хотя бы средней по региону». Аграрии Ростовской области после начала СВО подняли зарплаты в среднем на 75%, но проблему это не решило: всё равно мало по сравнению с зоной СВО, где платят больше не только тем, кто в окопах, но и тем, кто за рулём техники.
А вот с нетрудоспособными дело обстоит куда сложнее. Одних заставили работать, других попытались завлечь на работу. Первый шаг власти в этом направлении, предпринятый ещё в 2019 году, вылез ей же боком, спровоцировав протестные акции и сильно ударив по рейтингам. Речь идёт о повышении пенсионного возраста на пять лет, чем власть в прямом смысле заставила людей работать дольше. В «награду» 41 млн неработающих пенсионеров активнее повышали размер пенсии, а также ежегодно её индексировали.
Понятно, что чисто по демографическим соображениям пенсионный возраст неизбежно придётся повышать.
Однако на такой шаг власти не готовы — уж слишком сильно это бьёт по рейтингам. А 8 июля 2024 года власти наконец-то исправили несправедливость с работающими пенсионерами, об индексации пенсий которым власти то ли забыли, то ли пожадничали. Экономия 100 млрд рублей ежегодно привела к тому, что с 2015 года количество работающих пенсионеров сократилось с 15 млн человек до 7,8 млн человек.
Ещё один шаг в рамках логики «не отпускать» — отказ от обучения студентов по Болонской системе, которая позиционировалась как средство для повышения мобильности студентов. После 2022 года академическая мобильность — возможность доучиться за пределами России — стала нежелательной. Плюс стоит отметить в качестве примера попытку привлечь к работе на предприятиях заключённых. Так, АвтоВАЗ к лету 2024 года привлёк к работам на заводе в Тольятти 200 заключённых. И это без учёта организованного набора рабочих в Таджикистане и Узбекистане, а также активного привлечения специалистов из Самарской области. Таким образом, как бы власти с представителями бизнеса ни изгалялись, решать кадровый вопрос придётся иначе.
Работать головой и роботами
Простой потогонкой — увеличением продолжительности рабочего дня — проблему удаётся решить лишь отчасти: человек может трудиться сверхурочно, но бесконечно долго это длиться не может, да и позволить себе это может разве что ОПК, где денег не считают. И, судя по данным Росстата, отчитавшегося о рекордной за последние 19 лет продолжительности рабочего дня в 7,17 часа, работать россияне меньше точно не стали. Проще говоря, практика показывает, что действовать нужно в логике Стива ДЖОБСА, завещавшего «работать не 12 часов в сутки, а головой». Следовательно, необходимо менять подход.
Нужно признать, что рабочих в России хватает, просто распределены они крайне неравномерно, а производительность их труда оставляет желать лучшего. Если бы Стив ДЖОБС был жив, то он сказал бы, что россияне явно работают не головой, но это не их вина.
Учёные, в частности Дмитрий БЕЛОУСОВ из Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования — ЦМАКП (брат текущего Министра обороны России), отмечают по этому поводу два момента.
Первый — в России, несмотря на рекордно низкую безработицу в 2,6%, очень много скрытой безработицы и просто крайне неэффективного труда. Это и бредовая работа, которой американский антрополог Дэвид ГРЭБЭР посвятил одноимённую книгу, и случаи, когда сохраняется избыточная занятость в сферах, где автоматизация напрашивается сама собой, но была невыгодной в силу наличия недорогих кадров.
Второй — эффективность такого труда оставляет желать лучшего. Производительность труда в России в базовых несырьевых отраслях в 2015 — 2017 годах составляла 40 тысяч долларов по ППС, тогда как в Италии — 83 тысячи долларов. Следовательно, даже если поднять производительность труда до уровня Италии, то безработными станут 25 млн человек, то есть треть всех занятых. А если поднять производительность до уровня Германии (99 тысяч долларов), то и того больше. В таком случае, как отмечает БЕЛОУСОВ, из оптовой и розничной торговли высвободятся 6,3 млн человек, из обрабатывающих производств — 5,2 млн человек
Долгие годы труд россиян (и не только) в России был слишком дёшев, чтобы стимулировать автоматизацию и роботизацию производств. Она просто не могла окупиться даже в самых базовых отраслях, не говоря уже о специфичных, где российскому рынку просто не хватает ёмкости (автопром, авиапром, производство рулонной целлюлозы и так далее).
О том же, что в ЦМАКП, говорят и в РАН: высокие темпы роста ВВП требуют ускоренного наращивания производительности на основе технологической модернизации производств и с высвобождением рабочей силы низкой квалификации. Для экономического рывка потребуется решить две сложнейшие проблемы.
Во-первых, сократить эту избыточную занятость, повысив производительность труда за счёт автоматизации и роботизации, и просто путём ликвидации разных бредовых работ. Проще говоря, тыловая армия охранников — их в России 2,4 млн человек, или 3,5% от всех занятых, — должна быть расформирована после того, как граница окажется на замке. Аналогичная история — с курьерами, которых к лету 2023 года в России было около 1 млн человек. Вместо пяти дворников с метлой должен быть один с садовым пылесосом, а чиновники должны прекратить создавать сами для себя работу в лучших традициях законов Паркинсона. А на предприятиях обыденностью должны стать роботы.
Эксперты Института статистических исследований и экономики знаний ВШЭ их подсчитали. Оказалось, что в обрабатывающей промышленности России уровень роботизации составляет 19% и превышает показатели Италии (15,8%), Германии (14,7%) или среднеевропейского показателя 16,3%. Но по абсолютному количеству роботов Евросоюз обходит Россию — европейский рынок больше российского, а продукция автопрома и авиапрома — там роботов используют 36% компаний — востребована на мировом рынке. В целом по России прогресс заметен, но трудиться есть над чем, и роботов в России будет становиться всё больше: только КамАЗ планирует довести до 2030 года количество роботов с текущих 180 роботов до 923 машин.
Во-вторых, высвободившихся людей предстоит переучить и мотивировать устроиться на другую работу, а это задача куда более сложная, чем роботизация производства. Такие действия неизбежно приведут к острому кризису с тяжелейшими социальными последствиями — Китай это прошёл в 1990-х в ходе «кризиса госпредприятий». России нужно будет переучить по 1 — 1,5 млн человек в год, а заодно перераспределить их по стране, адаптировав жилищное строительство под изменившиеся потребности работодателей.
И что власти планируют делать с этим, мы поймём не раньше, чем будет принят национальный проект «Кадры» (работу над его текстом должны завершить к 1 сентября текущего года, а вступить в силу он должен с 1 января 2025 года).
Кроме того, потребуется изменить систему образования. По оценкам всё того же ЦМАКП, профили выпускников российской системы образования не соответствуют потребностям рынка труда России — к 2025 году студентов в стране окажется на 2,7 млн больше, чем требуется экономике.
Максимальный избыток выпускников вузов ожидается по специальностям, связанным с политическими науками, СМИ и библиотечным делом. Выпускников же колледжей и училищ, наоборот, будет не хватать — их дефицит оценивается в 3,6 млн человек. Проще говоря, нужно будет не только жёстко корректировать госзаказ, но и работать с массовыми установками из 1990 — 2000-х годов, когда должность уборщицы — теперь это «менеджер по чистоте» — требовала человека с высшим образованием. А это ещё сложнее, чем переобучение людей.
Выводы
Ситуация на отечественном рынке труда возникала парадоксальная.
Во-первых, на протяжении 30 лет государство занималось воспитанием потребителей, добрых 24 года (вплоть до 2014 года) чиновники считали, что важно продавать газ с нефтью, а остальное всегда получится купить. И лишь два года назад — на 31 году построения рыночной экономики — наступило окончательное осознание того, что стране нужны не потребители, а творцы со светлыми головами и прямыми руками. А работодатели, десятилетиями крутившие носом при встрече с соискателем старше 45 лет, вдруг осознали, что нужно брать тех, кто есть, а не раскидывать совместимость рабочих на картах таро.
Во-вторых, с началом СВО государство в лице Минобороны России стало самым платежеспособным работодателем, предлагающим не только щедрую зарплату, которую простому смертному невозможно получить в другой отрасли экономики, но и внушительный социальный пакет в виде «подъёмных», а также льгот и перспектив после прохождения военной службы. Приоритетом на рынке труда стало участие в СВО и военный разгром киевского режима для демонтажа украинской постмайданной государственности. На этом фоне все остальные отрасли российской экономики — за исключением предприятий ОПК — оказались неконкурентоспособными.
Получается, что государство, если того желает, способно сделать привлекательной любую отрасль экономики, но не делало этого вплоть до начала СВО. И теперь крайне медлительную бюрократическую машину будут разворачивать, а чрезвычайно инерционное мышление людей — как рабочих, так и начальников — подстраивать под новые реалии дорогой рабочей силы. Теперь из дороговизны труда необходимо сделать правильные выводы, иначе людей в России всегда будет мало, в отличие от фантазёров, мечтающих о 200 миллионах русских.
- России необходимы экспертный центр или правительственная структура, которая занималась бы систематическим исследованием рынка труда, выявляя потребности компаний в работниках — как гражданах, так и мигрантах. Сейчас ни Минтруд, ни Минэкономразвития не знают реальной потребности России в трудовых мигрантах.
- В стране должен появиться центр — правительственный или неправительственный, который на основании данных о динамике рынка труда и финансовых показателях российских компаний понимал бы возможную глубину автоматизации производств в каждой из отраслей экономики в целом и её отдельных предприятиях-флагманах в частности. Соответственно, необходима и программа господдержки автоматизации и роботизации, так как ёмкость многих сегментов российского рынка не позволяет провести автоматизацию и роботизацию на рыночных условиях. А когда появится понимание глубины автоматизации и программа по её господдержке, то будут созданы условия для импортозамещения роботов и автоматических производственных линий.
- Руководители предприятий должны осознать, что ценностью являются не премиальное потребление и покупка активов за границей, а удержание на работе своих сотрудников с помощью соцпакета. В этой логике снятие с баланса неприбыльных активов в виде социальной инфраструктуры, которым занимались частные собственники, получившие контроль над предприятиями в ходе приватизации, является шагом, подталкивающим работника к смене работодателя.
- Стране нужно смещение контура безопасности с внутренних объектов, которые сейчас охраняет армия в 2,4 млн охранников, на внешний периметр, то есть государственные границы. Безусловно, этот процесс растянется на годы, однако легче взять под контроль границы, чем непрерывно пытаться обеспечить безопасность внутри страны. Практика 2022-го — начала 2023 года, когда в Россию был разрешён взъезд для всех граждан Украины через любой пункт пропуска, показала принципиальную неспособность защитить даже известных ЛОМов. Напротив, как только въезд в Россию был ужесточён, количество терактов резко сократилось.
- Необходимо разделение миграционного потока в Россию на трудовых мигрантов и репатриантов с закреплением за каждым из этих потоков отдельной госструктуры. Россия не сможет отказаться от трудовых мигрантов, однако их поток требует упорядочения. • Практика многих управленческих структур Новороссии показывает, что порой куда более выгодной является передача задач на аутсорс, а не решение их своими силами. Это верно и для реального сектора экономики: не зря крупный агрохолдинг «Степь» в ноябре 2022 года создал собственную МТС (машинно-тракторную станцию), чтобы сократить привлечение сторонней с/х техники и снизить расходы на агротехнические услуги, а также оборудовал комбайны системой автопилотирования.
- Активность государственной медийной машины должна быть обращена не вовне, а внутрь. Федеральный телевизор вместо бессмысленной погони за повесткой должен заняться пропагандой рабочих специальностей, а кино- и сериальная индустрия должна вспомнить о существовании производственных драм, которые умели снимать в советские годы. Без этого не удастся переломить многие стереотипы о рабочих специальностях.
- Система среднего специального и высшего образования должна подвергнуться глубокому реформированию. Процесс реформирования начат после старта СВО и пока выразился в отказе от Болонской системы. Однако курс на коммерциализацию образования и подачу его в качестве услуги не свёрнут. В силу отсутствия системы по мониторингу рынка труда (должна появиться со вступлением в силу нацпроекта «Кадры») нет понимания и того, в каких специалистах и в каком количестве нуждается экономика. При этом стоимость контрактного обучения продолжает расти, что по многим направлениям — особенно в медицине — делает платное обучение запредельно дорогим.
- При массе разговоров о дефиците рабочих и технарей в России ничуть не меньший дефицит грамотных гуманитарных специалистов и глубокий кризис научного познания, что выражается в крайней популярности мошенников и тех, кого СМИ называют «инфоцыганами».
- Отдельной проблемой для рынка труда будет возвращение к мирной жизни участников СВО, которая рано или поздно закончится. Многие не пожелают получать в тылу меньше, чем они получали на фронте.
Худшее, что можно сделать в условиях кадрового голода, так это открыть границы России для кенийцев и бангладешцев, пойдя на поводу у корпораций. России нужны роботизация и расформирование армии охранников, а не продолжение практики по превращению русских в американцев с восприятием таджиков в качестве евразийских мексиканцев.
Практика СВО показала, что государство при желании может сделать военную службу престижной и прибыльной, а оборонный завод — конкурентоспособным по сравнению с коммерческим сектором. Безусловно, это достигнуто за счёт рекордных расходов федерального бюджета и обернулось ростом инфляции, однако если вышло с военной службой и ОПК, то что мешает повторить подобный подход в других отраслях экономики, где доля государства за последние 15 лет не просто не снизилась, но и драматично выросла? Естественно, с учётом соблюдения принципов разумности и достаточности.
Иван ЛИЗАН, политэкономист, руководитель аналитического бюро проекта «Сонар-2050».
