Прогремевший 26 апреля в порту Шахид-Раджаи в иранском Бендер-Аббасе мощный взрыв вызвал множество версий случившегося. Ясно одно — это ощутимый удар по иранской экономике, который может иметь последствия и для международного транспортного коридора (МТК) «Север-Юг». Такими мнением с нашими азербайджанскими коллегами поделился эксперт по Ближнему Востоку, иранист Василий ПАПАВА:
— Происшествие, случившееся в специальной экономической зоне портового причала, вызвало разрушения, пожар и человеческие жертвы, а густой дым и «грибовидное облако» усилили спекуляции о его причинах. Управление по чрезвычайным ситуациям провинции Хормозган первоначально объявило, что взрыв произошел из-за детонации складированных контейнеров, но официальные подробности оставались ограниченными. Вскоре после инцидента депутат парламента Ирана Мохаммад СЕРАДЖ в интервью Rokna News (позже удаленном) заявил, что взрыв «вовсе не был случайностью» и имел «явные признаки причастности сионистской организации». Он отметил, что взрывы в четырех разных точках порта указывают на размещение взрывчатки в нескольких контейнерах, пояснив, что «химические материалы обычно взрываются в одном месте и не вызывают множественных взрывов одновременно».
Иранский парламентарий предположил, что контейнеры могли быть «загрязнены» страной-экспортером во время транзита или через внутренних агентов, усиливая подозрения о саботаже.
Инцидент произошел в чувствительный момент, совпавший с третьим раундом непрямых переговоров между Ираном и США в Маскате, что придало ему геополитический контекст.
Спустя несколько минут после взрыва американские, израильские и российские СМИ начали освещать событие, демонстрируя различные подходы, связанные с переговорами и стратегической ролью Ирана в регионе.
Американские издания, такие как The New York Times и Associated Press, сосредоточились на технических причинах и возможной халатности. The New York Times сообщила, что взрыв был вызван перхлоратом натрия, компонентом твердого топлива для баллистических ракет, из-за неправильного обращения с ним. Associated Press, ссылаясь на компанию по морской безопасности Ambrey, уточнила, что причиной стала неправильная транспортировка груза такого топлива, добавив, что порт получил партию перхлората натрия в марте 2025 года. The Wall Street Journal поддержал эту версию, указав на «слабое управление опасными веществами» и сравнив инцидент с взрывом в порту Бейрута в 2020 году.
Американские СМИ избегали спекуляций о внешнем вмешательстве, подчеркивая внутренние слабости Ирана, хотя представитель министерства обороны Ирана Реза ТАЛАЙИ-НИК опроверг наличие военных грузов в зоне пожара.
Reuters сообщила о сотнях пострадавших, но ограничилась официальными данными, воздерживаясь от анализа причин, что, вероятно, связано с деликатностью переговоров, о «относительном прогрессе» которых сообщила BBC. Такой осторожный подход позволил избежать эскалации напряженности, но косвенно обвинял Иран в плохом управлении.
Израильские СМИ, напротив, заняли более спекулятивную позицию. Haaretz сообщила о более чем 400 пострадавших, ссылаясь на иранские источники, но избегала прямого анализа причин. Однако издание намекнуло на возможную причастность Израиля, упомянув прошлые операции против Ирана, такие как кража ядерных документов из Шурабада в 2018 году и убийство Мохсена ФАХРИЗАДЕ в 2020 году, и отметило, что взрыв в стратегически важном порту, центре торговли и военной деятельности, порождает подозрения о внешнем вмешательстве.
The Jerusalem Post усилила эти спекуляции, процитировав бывшего сотрудника «Моссада», который заявил, что «Иран уязвим для внешних атак», и указав на вопросы о безопасности иранских объектов.
Haaretz связала инцидент с переговорами в Маскате, процитировав аналитика, который назвал взрыв «посланием Ирану» и отметил, что подобные события в прошлом замедляли переговоры.
Несмотря на это, Израиль официально опроверг причастность, а осторожность СМИ, вероятно, была обусловлена давлением на снижение напряженности.
Российские СМИ, такие как Sputnik и RT, заняли позицию, близкую к американской, акцентируя внутренние и технические причины. Sputnik сообщил, что взрыв вызван неправильным обращением с химическими веществами, ссылаясь на иранский Khabar Online, где грибовидное облако и оранжевый дым связали с азотсодержащими соединениями или смолами. RT назвал инцидент «промышленным» и напомнил о взрыве на нефтеперерабатывающем заводе в Тегеране в 2021 году, подчеркивая слабости инфраструктуры Ирана.
Избегая обвинений в адрес Израиля, российские СМИ косвенно поддержали Иран в переговорах. Sputnik предположил, что взрыв может быть попыткой ослабить Иран, приписав это западным источникам, и подчеркнул поддержку Россией дипломатического урегулирования в Маскате, что отражало стремление Москвы укрепить позицию Тегерана. RT отметил экологические и медицинские последствия, призвав к тщательному расследованию, но избежал политического анализа, что, вероятно, связано со стратегическим партнерством с Ираном.
В целом взрыв в порту Шахид-Раджаи стал болезненным ударом для Ирана, особенно в условиях переговоров, которые показывали относительный прогресс. Американские СМИ, фокусируясь на технических причинах и ракетной программе, преследовали цель дипломатического давления. Израильские издания, осторожно спекулируя на своей причастности, стремились поставить Иран в оборонительную позицию, не провоцируя эскалацию. Российские СМИ, поддерживая Иран и избегая обвинений, укрепляли позицию Москвы.
Различия в подходах отражают стратегические цели: США усиливают давление, Израиль играет на подозрениях, Россия защищает союзника.
Несмотря на слухи о саботаже, опровержение Израиля и акцент на технических факторах предотвратили обострение. Иран, предоставив прозрачную версию событий и сотрудничая с международным сообществом, может минимизировать негативный эффект и укрепить свою позицию на переговорах.
Взрыв в порту Шахид-Раджаи стал тяжелым ударом для экономики Ирана, учитывая стратегическую роль того объекта как крупнейшего торгового узла страны, через который проходит основная часть контейнерных перевозок и значительная доля экспорта нефти. Его значение выходит за рамки экономики, затрагивая геополитические интересы, особенно в контексте деятельности Корпуса стражей исламской революции (КСИР), использующего порт для обхода международных санкций и, возможно, транспортировки военного оборудования.
Хотя иранские власти сообщают, что нефтеперерабатывающие заводы и трубопроводы не пострадали, масштабы разрушений остаются значительными, а временное закрытие порта нарушило торговые операции, включая экспорт нефти, составляющий важную часть валютных поступлений. Даже краткосрочный простой такого объекта создает серьезное экономическое давление, усиливая дефицит товаров, от продовольствия до промышленных материалов.
Экономический ущерб зависит от скорости восстановления порта и степени повреждения инфраструктуры. Если ключевые элементы, такие как краны или склады, серьезно пострадали, восстановление может занять недели или месяцы, приводя к значительным финансовым потерям. Инцидент подчеркивает уязвимость критической инфраструктуры Ирана, что может отпугнуть торговых партнеров и усилить экономическую изоляцию в условиях санкций, ограничивающих доступ к технологиям и запчастям.
Частичное возобновление работы порта и международная помощь, например, от России, направившей спасательные команды, дают надежду на смягчение последствий.
Инцидент напоминает взрыв в порту Бейрута в 2020 году, нанесший сокрушительный удар по экономике Ливана, но, хотя масштабы разрушений в Иране, вероятно, меньше, уязвимость экономики делает последствия ощутимыми.
Взрыв произошел на фоне переговоров с США по ядерной программе, что породило слухи о саботаже, несмотря на официальные заявления о халатности, добавляя геополитическую напряженность, хотя поддержка Омана и Ирака, а также осторожная реакция СМИ, сдерживают эскалацию.
Учитывая стратегическую роль порта и его связь с КСИР, простой Шахид-Раджаи вынуждает Иран оперативно искать альтернативные торговые пути, чтобы минимизировать экономический ущерб и поддержать экспорт, особенно нефти, критически важной для обхода санкций.
Порт Чехбехар, расположенный на юго-востоке в провинции Систан и Белуджистан на берегу Оманского залива, вдали от Ормузского пролива, представляет собой ключевую альтернативу благодаря меньшей уязвимости для геополитических рисков. Развиваемый как часть МТК «Север-Юг», связывающего Индию, Иран, Россию и Европу, и модернизированный при поддержке Индии, Чехбехар способен обрабатывать около 8-10 млн тонн грузов в год, что значительно ниже 80 млн тонн Шахид-Раджаи, но позволяет временно поддерживать экспорт в Индию, Центральную Азию и транзит в Афганистан.
Порт Бушир в Персидском заливе, обслуживающий экспорт нефти и импорт продовольствия с промышленными материалами, может стать временной заменой для критически важных операций, хотя его расположение повышает риски из-за региональных конфликтов, требуя усиленных мер безопасности.
Порт Бендер-Хомейни в провинции Хузестан, специализирующийся на нефть, зерновые и нефтехимию, подходит для перенаправления нефтяных поставок благодаря возможности принимать крупнотоннажные суда, но транспортировка грузов через внутренние регионы увеличивает затраты и время доставки.
Каспийские порты Бендер-Энзели и Амирабад, каждый с пропускной способностью около 5-7 млн тонн в год, могут поддерживать торговлю с Россией, Азербайджаном и странами СНГ в рамках того же коридора «Север-Юг», но их специализация на зерновых и стройматериалах, а также удаленность от основных рынков ограничивают эффективность.
Сухопутные маршруты через пограничные переходы с Турцией — такие как Базерган, и Ираком — например, Шаламче-Басра, позволяют экспортировать нефтепродукты, сельскохозяйственную и промышленную продукцию в страны Ближнего Востока и Европы, но высокие транспортные расходы, таможенные барьеры и зависимость от политической стабильности соседей снижают их привлекательность.
Иран также может использовать порты соседних стран, таких как Салала в Омане или Джебель-Али в ОАЭ, как перевалочные пункты для транзита грузов, особенно нефти, что требует дополнительных затрат, но выглядит реалистично благодаря поддержке Омана в ядерных переговорах. Однако ни один из этих путей не способен полностью компенсировать мощности Шахид-Раджаи, а санкции и геополитическая напряженность в Персидском заливе усложняют логистику.
Инцидент подчеркивает необходимость диверсификации портовой инфраструктуры Ирана, так как зависимость от одного узла делает экономику уязвимой, и, хотя инвестиции в Чехбехар и каспийские порты могли бы снизить риски в будущем, сейчас восстановление Шахид-Раджаи остается ключевым.
В целом, взрыв в порту Шахид-Раджаи — это болезненный, но не фатальный удар по экономике Ирана. Потери от простоя и восстановления инфраструктуры значительны, но оперативные меры, такие как использование неповрежденных зон порта и альтернативных торговых путей, могут ограничить ущерб.
Однако инцидент выявил хрупкость экономической системы страны, особенно в условиях внешнего давления. Для минимизации последствий Ирану потребуется не только быстрое восстановление, но и прозрачная коммуникация, чтобы укрепить доверие как внутри страны, так и на международной арене.
