Переговоры между США и Ираном по ядерной программе, начавшиеся в апреле 2025 года при посредничестве Омана, характеризуются сложной динамикой с переменным прогрессом. Иранская сторона, представленная министром иностранных дел Аббасом АРАКЧИ и другими высокопоставленными чиновниками доселе заявляла о наличии определённого прогресса, особенно после пяти раундов непрямых переговоров, включая встречи в Маскате и Риме.
Однако ключевым препятствием остаётся принципиальная позиция Ирана по сохранению права на обогащение урана, которое Тегеран рассматривает как суверенное и закреплённое в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия (NPT) право для мирных целей. Хотя Иран допускает возможность снижения уровня обогащения и расширения контроля за своей ядерной деятельностью для демонстрации её мирного характера, отказ от обогащения полностью категорически отвергается, что вызывает серьёзные разногласия с США.
Данную позицию в Иране активно отстаивают представители консервативного крыла политико-военного истеблишмента, прежде всего связанные с Корпусом стражей исламской революции (КСИР) и парламентским большинством, сформированным консерваторами. Для них сохранение права на обогащение урана рассматривается как вопрос национального суверенитета и стратегической безопасности, а любые уступки, ведущие к отказу от ключевых элементов ядерной программы, воспринимаются как недопустимые компромиссы, угрожающие интересам страны.
Более того, КСИР и связанные с ним экономические структуры имеют собственные интересы в сохранении санкционного режима, который обеспечивает им контроль над теневыми потоками товаров и валюты, что дополнительно усиливает их сопротивление переговорам с США и возможному смягчению ядерной политики.
Таким образом, жесткая линия по вопросу обогащения урана в Иране опирается не только на идеологические установки, но и на прагматические интересы влиятельных групп внутри политико-военного истеблишмента, что существенно затрудняет достижение компромисса с западными странами.
США, в свою очередь, настаивают на полном прекращении обогащения урана, видя в этом единственную гарантированную преграду на пути возможного создания Ираном ядерного оружия. Администрация Дональда ТРАМПА отвергла инициативу Тегерана, допускавшую продолжение обогащения урана даже на низком уровне, несмотря на готовность Ирана согласовать дополнительный контроль, в том числе через создание регионального консорциума. Причём Тегеран выдвинул инициативу о создании международного механизма обогащения урана с участием соседних стран, но с обязательным размещением на иранской территории, что стало неприемлемым условием для Вашингтона. Одновременно США усиливают санкционное давление, вводя новые ограничительные меры в отношении иранских физических и юридических лиц.
Тегеран воспринимает это как попытку навязать односторонние уступки, что подрывает доверие и усложняет переговорный процесс, делая достижение взаимоприемлемого решения всё более проблематичным.
Исторический контекст переговоров напрямую связан с Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД) 2015 года, из которого США вышли в 2018 году, восстановив санкции и вызвав ответные действия со стороны Ирана — поэтапный отказ от ограничений, предусмотренных соглашением. Современный раунд переговоров направлен на восстановление либо замену прежней архитектуры взаимных обязательств, которая могла бы обеспечить снятие санкций в обмен на верифицируемое ограничение ядерной программы. Однако атмосфера глубинного недоверия, сформировавшегося за последние годы, а также внутренние политические и экономические вызовы в обеих странах, серьёзно затрудняют выработку устойчивого компромисса.
Иранская сторона в своих аргументах апеллирует к тому, что в 2018 году США вышли из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) 2015 года, известного также как «иранская ядерная сделка». Это означает, что обвинять Тегеран в нарушении соглашения без учёта выхода США и последующего восстановления санкций некорректно, поскольку именно односторонний выход Вашингтона стал причиной срыва баланса обязательств.
Таким образом, с точки зрения Ирана, ответственность за нарушение договора лежит прежде всего на стороне США, которая отказалась от выполнения своих обязательств по снятию санкций.
В ответ на это Тегеран начал поэтапно отказываться от ограничений, предусмотренных соглашением, что можно рассматривать как реакцию на нарушение партнёром условий сделки.
Кроме того, в основе СВПД лежал принцип взаимных обязательств: Иран принимал ограничения на развитие своей ядерной программы и обеспечивал доступ инспекторам МАГАТЭ, в то время как западные страны, включая США, брали на себя обязательство поэтапного снятия санкций. Однако выход США из соглашения и восстановление санкций нарушили этот баланс, что существенно подорвало доверие между сторонами и усложнило последующие переговоры.
В результате возникла атмосфера глубокого недоверия, ставшая серьёзным препятствием для достижения устойчивого компромисса.
Следовательно, обвинения в адрес Ирана о несоблюдении соглашения без признания роли выхода США из СВПД и восстановления санкций являются односторонними и не учитывают сложившуюся политическую и дипломатическую динамику. Для достижения устойчивого компромисса необходимо учитывать действия обеих сторон и искать пути восстановления взаимного доверия и выполнения обязательств.
Дополнительное осложнение создаёт нынешняя региональная и международная обстановка. В начале июня Иранский лидер аятолла Али ХАМЕНЕИ публично отверг последнее предложение США, назвав его «на 100% противоречащим национальным интересам» и обвинив американскую сторону в высокомерии и угрозах. Это заявление сопровождалось отчётами о том, что Иран в последние недели заказал у Китая крупную партию аммоний перхлората — химического соединения, используемого в производстве твёрдотопливных ракет. Объёмы поставок, согласно открытым данным, достаточны для изготовления сотен баллистических ракет, и существует опасение, что эти компоненты могут быть переданы союзным Ирану силам, включая хуситов в Йемене.
Это вызывает дополнительную обеспокоенность у западных стран и усиливает восприятие Ирана как источника региональной нестабильности.
В ответ на растущую активность Ирана МАГАТЭ 5 июня опубликовало доклад, в котором содержится обвинение Тегерана в серьёзных нарушениях обязательств по ДНЯО, включая производство высокообогащённого урана и проведение незадекларированных ядерных работ на нескольких объектах. По оценке агентства, накопленных Ираном запасов достаточно для потенциального создания до десяти ядерных боеголовок.
С 9 по 13 июня пройдет заседание Совета управляющих МАГАТЭ, где, как ожидается, будет поставлен вопрос о принятии новой резолюции против Ирана. Хотя такая резолюция не влечёт автоматического обращения в Совет Безопасности ООН, она может стать шагом к возвращению к международным санкциям в случае дальнейшего отказа Ирана от сотрудничества с МАГАТЭ.
Параллельно с этим геополитические акторы стремятся повлиять на ситуацию. Россия заявила о своей готовности сыграть посредническую роль между США и Ираном, подчёркивая тесные связи с Тегераном и заявляя о заинтересованности в мирном урегулировании. Москва, обладая каналами доверительного общения с иранским руководством, может использовать этот ресурс для смягчения позиций сторон.
В то же время США корректируют региональную стратегию и всё чаще вовлекают в переговоры страны Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, ОАЭ и Катар. Эти государства, ранее ориентировавшиеся на жёсткое сдерживание Ирана, теперь склоняются к дипломатии, опасаясь непредсказуемых последствий возможного военного конфликта.
Израиль, в свою очередь, в ходе визита делегации в Вашингтон заверил, что не нанесёт ударов по ядерным объектам Ирана, если дипломатические усилия продолжатся и сохранят перспективу.
Таким образом, переговоры между США и Ираном остаются в состоянии глубокого кризиса, характеризующегося стратегическим противостоянием и ограниченными возможностями для компромисса. Иран требует не только снятия санкций, но и международного признания права на суверенное развитие ядерной энергетики, в том числе обогащение урана. США же считают приемлемым только полный и проверяемый демонтаж иранской обогатительной инфраструктуры.
Усиление санкционного давления, резкая риторика, подозрения в поставках компонентов для ракет и обвинения в нарушении ДНЯО увеличивают вероятность срыва переговорного процесса. При этом роль таких внешних участников, как Россия, страны Залива и Израиль, может сыграть как стабилизирующую, так и дестабилизирующую роль. Следующие недели, включая заседание МАГАТЭ, станут критическим моментом для оценки того, возможно ли дипломатическое разрешение кризиса, или же ситуация окончательно скатится к новой фазе конфронтации.
Василий ПАПАВА, эксперт по Ближнему Востоку, иранист.
