За визитом временного (на переходный период) президента Сирии Ахмеда аш-ШАРАА в Москву скрывается не дипломатический ритуал, а сложная стратегическая операция. Налицо болезненный, но неизбежный переход региона от идеологии к прагматизму.
Сам факт того, что ближневосточный радикальный политик, ранее возглавлявший структуру, ассоциировавшуюся с «Аль-Каидой»*, ведет переговоры в Кремле с президентом России Владимиром ПУТИНЫМ, чьи военные самолеты совсем недавно наносили удары по его позициям, говорит о фундаментальном пересмотре политических траекторий всеми участниками сирийского конфликта. Этот визит стал кульминацией сложных процессов, запущенных падением режима Башара аль-АСАДА, и отразил новую конфигурацию сил на Ближнем Востоке, где старые союзы пересматриваются, а бывшие враги вынуждены искать точки соприкосновения на фоне последствий многолетней войны.
Со стороны сирийского переходного правительства мотивация к диалогу с Москвой проистекала из суровой необходимости легитимации и выживания. Фигура Ахмеда аш-ШАРАА, предпринимающего шаги по интеграции в международную дипломатическую систему, символизирует глубокую трансформацию. Его усилия по построению «сбалансированной внешней политики» являются попыткой разорвать петлю изоляции, в которой десятилетиями находился Дамаск. Ключевыми целями для него стали не только формальное признание со стороны одного из постоянных членов Совета Безопасности ООН, но и доступ к критически важным ресурсам для начала восстановления страны.
Российская экспертиза в восстановлении энергетической инфраструктуры, поставки зерна и потенциальная военно-техническая поддержка для консолидации контроля над территорией являются для него вопросами первостепенной важности.
При этом формальный запрос об экстрадиции Башара аль-АСАДА, хотя и заведомо бесперспективный, выполнял важнейшую внутреннюю функцию — демонстрировал населению и бывшим соратникам приверженность нового руководства Сирии идеалам справедливости и «разрыву с преступным прошлым», укрепляя тем самым свою внутреннюю легитимность нового режима.
Для российского руководства встреча с лидером победившей оппозиции стала вынужденной, но расчетливой стратегической адаптацией. Инвестиции, сделанные в режим АСАДА, в значительной степени обесценились, и перед Кремлем встала дилемма: либо цепляться за ушедшую эпоху — рискуя потерять при этом все, либо предпринять гибкий маневр для сохранения ключевых активов. Главным из этих активов, безусловно, являются военные объекты в Хмеймиме и Тартусе, обеспечивающие России постоянное присутствие в стратегически важном Восточном Средиземноморье и служащие логистическими хабами для проекции силы в Африку.
В условиях затяжного конфликта на Украине и растущей международной изоляции ценность этих военных баз только возросла. Поэтому публичное подтверждение аш-ШАРАА готовности «уважать прошлые соглашения», пусть и с оговорками о «переопределении условий», было расценено в Москве как значительный успех.
Экономический аспект сотрудничества, включающий возобновление поставок сирийской нефти и российского зерна, а также участие в реконструкции, также важен, но вторичен по отношению к военно-стратегическим интересам. Уклончивая реакция на требование выдачи аль-АСАДА была предсказуемой — Кремль предпочел сохранить бывшего союзника в качестве разменной карты и символа своего влияния, избегая при этом открытого конфликта по этому чувствительному вопросу.
Особую пикантность анализу ситуации придает реакция, а точнее, ее отсутствие со стороны Тегерана. Громкое молчание иранских государственных СМИ, традиционно активных в освещении ближневосточной политики, красноречивее любых заявлений. Иран, десятилетиями и тратя огромные ресурсы на поддержку «оси сопротивления» в лице режима АСАДА, оказался в положении стратегического проигравшего. Прагматичный курс нового дамасского руководства заводит влияние Тегерана в Сирии в стратегический тупик, не оставляя ему никаких будущих перспектив.
Сдержанность Тегерана свидетельствует о его осознании нового баланса сил: Москва, укрепляя отношения с переходным правительством в Дамаске, последовательно отодвигает своего номинального партнера с ключевых позиций, демонстрируя приоритет собственных стратегических интересов над союзническими обязательствами.
Международное сообщество — в лице западных СМИ — восприняло визит аш-ШАРАА в Москву как классический пример realpolitik, где интересы берут верх над принципами.
Однако за этим фасадом взаимной выгоды скрываются значительные риски для обеих сторон. Для Дамаска угроза заключается в попадании в новую форму зависимости, на сей раз от Москвы, что может ограничить его суверенитет во внешнеполитических маневрах и сделать заложником российских интересов. Для Кремля опасность состоит в том, что дальнейшая консолидация власти аш-ШАРАА может подтолкнуть его к более тесному сближению с Западом или даже с Израилем, что в перспективе может поставить под вопрос безопасность российских военных объектов в стране.
Таким образом, визит Ахмеда аш-ШАРАА в Москву — это не финальный акт, а лишь первая сцена нового, не менее сложного акта сирийской драмы. Его итогом стал хрупкий, временный баланс, успех которого будет измеряться не подписанными меморандумами, а практической способностью сторон выполнять взятые на себя обязательства в обстановке сохраняющейся внутренней и региональной нестабильности.
Василий ПАПАВА, эксперт по Ближнему Востоку.
Специально для PolitRUS.com.
* террористическая организация, запрещена в РФ
