От взрывов автомобилей террористические движения переходят к глобальному влиянию
Терроризм в наши дни стал одной из характеристик современного мира. Его масштаб настолько глобален, что говорить о терроризме как об очередной социальной или политической патологии уже не приходится. Никто до сих пор не знает, что же произошло 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. О трагедии говорят и как о завершении эры модерна в политике, и как о заговоре против банкиров, когда сначала рухнули башни Всемирного торгового центра, а 7 лет спустя обрушилась и вся мировая экономика. В любом случае произошедшее можно рассматривать как первый сигнал, подтверждающий предположения о начале заката однополярного мира. И террористическим практикам в обеспечении этого заката отводится не последняя роль. Кошмарный перфоманс исламских радикалов 9/11 наглядно продемонстрировал всем, как и с помощью чего можно нанести удар по казавшимся неуязвимыми США. Независимые сетевые горизонтальные структуры — а именно таковыми и являются современные глобальные террористические группировки типа «Аль-Каиды» — доказали, что могут эффективно противостоять вертикально структурированным государствам.
Экономика вместо религии
«Террор — это один из самых жестоких и в то же время один из самых эффективных методов стратегии политического безумия», — утверждает Андрей СЕРЕНКО, политолог, эксперт Фонда развития информационной политики.
Между тем эти «стратегии безумия» разрабатываются совершенно разумными людьми. Можно сказать, что их реализация, воплощение в жизнь основана на использовании патологий общества для построения некоей новой социальной, политической или религиозной нормы. Другими словами, лидеры террористических движений используют социальные аномалии как механизм построения «иного варианта будущего». Руками фанатиков, «социальных аутов», представителей маргинальных общественных слоев предпринимаются попытки, к примеру, построения неототалитарных государств или утверждения «предельного шариата» в «отдельно взятой стране». «Холодное» планирование вкупе с «горячей» реализацией — одна из самых ярких характеристик современного террора как явления.
Однако кроме социально-политического измерения терроризма есть и другая его сторона — экономическая. Мировой терроризм сейчас — это глобальный экономический бизнес-проект, жесткая попытка ответить мировому сообществу на глобализационные процессы, спровоцированные ведущими экономиками мира. В ответ на «Большие восьмерки» и не менее большие «двадцатки» создается своеобразный террористический интернационал, и вся планета начинает говорить о новом мировом зле.
О серьезной экономической составляющей терроризма свидетельствует, например, расположение его основных очагов, базирующихся в зонах финансовой заинтересованности стран Запада. В настоящий момент это прежде всего «Ближневосточно-Каспийское пространство» (термин А. СЕРЕНКО). Именно этот гигантский анклав, включающий в себя Ближний Восток и Каспийский регион, служит одним из главных производителей и транзитеров энергоносителей, или, как в случае с Палестиной, является территорией, выгодной в геополитическом плане.
В качестве примера, подтверждающего важность энергетического измерения современного терроризма, можно привести наиболее «популярное» в СМИ террористическое движение «Талибан» и связанную с ним идею реализации большого и крайне амбициозного в ресурсном и финансовом плане проекта создания Трансафганского газопровода.
Еще в начале 90-х годов прошлого века крупная североамериканская компания «Юникал» загорелась идеей постройки газопровода, позволяющего транспортировать природный газ с туркменской части шельфа Каспийского моря через Афганистан и Пакистан в Индию. Для воплощения этого проекта в жизнь с финансовой и политической точки зрения уже сделано немало — назовем хотя бы бывшего главного инженера проекта и одного из его директоров — это соответственно Хамид КАРЗАЙ (ставший впоследствии президентом Афганистана) и Залмай ХАЛИЛЗАД (позже посол США в Ираке, Афганистане, а потом и постоянный представитель Вашингтона в ООН).
Однако другой крупный игрок энергетического рынка — Китай — не собирался мириться с таким положением вещей и делал в свою очередь все возможное для поворота «газовой трубы» в свою сторону. И, по некоторым версиям, именно талибы и их террористические практики сегодня являются одними из ключевых факторов в международной игре вокруг ориентации каспийских энергопотоков.
Именно резкая активизация талибов, к настоящему моменту контролирующих значительную часть Афганистана, не позволила и не позволяет до сих пор американским и индийским операторам реализовать проект невыгодного КНР Трансафганского газопровода. Таким образом, изначально религиозная составляющая движения «Талибан» к сегодняшнему моменту все сильнее заменяется на сугубо экономический, а, вернее, энергетический компонент.
«Стингер» как аргумент
О деятельности террористических организаций, как об одной из характеристик современного мира, говорит и тот факт, что они отошли от индивидуальных актов террора, то есть акций устрашения в локальной точке социального или политического пространства. С падением башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в сентябре 2001 года мировое сообщество получило послание от террористического интернационала, которое свидетельствует о начале его, интернационала, тотального воздействия на государства и общества.
Такие свидетельства демонстрируются и сегодня. Одно из них — стремление террористических сообществ получить доступ к ядерному оружию, через активизацию деятельности тех же талибов и боевиков «Аль-Каиды» в Пакистане. Именно этим обстоятельством следует объяснять растущую нервозность Соединенных Штатов — мирового лидера в борьбе с исламским фундаментализмом — вокруг афганской и пакистанской проблемы. Ведь установление власти «Талибана» в Исламабаде фактически выведет политический статус религиозных террористов на уровень ядерных держав.
Преимущество террористических организаций перед традиционными государствами заключается в том, что у террористов нет так называемой психологической усталости от ведения войны. Терроризм не выдыхается, чего нельзя сказать о странах, участвующих с ним в схватке.
Следует также заметить, что лидеры исламистов давно осознали степень своего влияния на общественные мнения стран Запада. Если раньше для правительственных переворотов или отставок кабинетов в европейских демократиях было необходимо покупать СМИ, финансировать оппозицию и т. д., то сегодня достаточно сбить два вертолета с двумя десятками военнослужащих НАТО в Афганистане, чтобы, например, в Италии сменилось правительство. Напомню, что накануне недавних выборов в германский Бундестаг лидеры исламистских террористических организаций распространили обращение к немцам, призвав их поддержать на выборах те партии, которые требуют вывода войск из Афганистана. Очевидно, что это только первые попытки масштабного «интерактивного терроризма» повлиять на социально-политическую ситуацию в крупнейших демократических государствах мира.
В России после первой чеченской войны были примерно те же настроения, что и в странах Западной Европы сегодня: общество было напугано размахом сопротивления террористических сообществ и числом жертв среди правительственных войск. Правда, потом к власти пришел Владимир ПУТИН, и ситуация кардинально изменилась — существенно вырос «порог чувствительности» российского общества, и борьба с терроризмом стала более эффективной.
Терроризм on-line
Говоря о транслировании своей точки зрения террористическими лидерами в актуальное социальное пространство, мы должны упомянуть об очень важной вещи, без которой терроризм не набирал бы силу и влияние столь стремительно — речь идет об Интернете. Именно пользуясь безграничными возможностями Всемирной паутины, террористы постоянно и все более уверенно сообщают обществу о том, что кроме существующего мира есть еще и другой, альтернативный, или параллельный, мир, цивилизация террористических сообществ. Мир со своими героями, принципами, методами социального и политического воздействия и противодействия.
Сейчас через Интернет идет активный процесс построения этого параллельного мира, наполнение его информацией, смыслами, мифами. Понимая трудность победы над вертикально структурированными государствами в реальном мире, горизонтально структурированные сетевые террористические организации начинают играть политические партии на другой, виртуальной доске. Для распространения информации о себе и своей деятельности террористам не нужны подпольные типографии — в Интернете можно разместить все что нужно. И вот уже новостные телеканалы транслируют очередную запись Усамы Бин ЛАДЕНА, адресованную гражданам Соединенных Штатов, или газеты публикуют «сводки «Талибана», ссылаясь на террористические интернет-ресурсы.
Некоторые эксперты могут провести параллель нынешнего террористического сообщества со средневековыми сектами, тысячу лет назад в изобилии возросшими на почве христианства. Это не совсем так — ни одна из сект не ставила своей целью тотальное изменение существующей реальности — главную цель актуального террористического интернационала. Если секта была скорее инородным телом, стремившимся выжить в чуждой для себя среде, то террористические организации сродни вирусу, который старается не адаптироваться к жизни в среде, а адаптировать среду под себя.
Сегодня мы можем констатировать существование параллельной террористической субкультуры, состоящей из тех же самых общественных компонентов — этических, религиозных, национальных и т. д. Пока эта субкультура демонстрирует свою неуязвимость, несмотря на усилия всего мирового сообщества.
Можно предположить, что основное противостояние в XXI-м веке будет не только и не столько между Севером и Югом, Западом и Востоком, трудом и капиталом, как было в предыдущей, недавней политической истории человечества. Сегодня идет схватка между антигосударственными сетевыми террористическими структурами исламских радикалов и традиционными государствами.
Традиционные противостояния между Севером и Югом уже не вполне актуальны, так как в современном мире зачастую лидеры террористического сообщества живут на Западе, а рядовые исполнители — на Востоке. И, возможно, прав политолог Андрей СЕРЕНКО, считающий, что «современная глобальная террористическая сеть приобретает все более ясные черты крайне специфической, уродливой, но тем не менее востребованной политической коммуникации между конкурирующими цивилизационными пространствами живущего в постмодернистском мире Севера и утопающего в средневековой архаике Юга».
Станислав АНИЩЕНКО.
